Нет развлечения дешевле и удовольствия
продолжительней, чем чтение.
(Мэри Уортли Монтагу)
После десяти лет жизни в столице Ромка, служивший в именитой ветслужбе, наконец, решил поумнеть и выполнить обещание, данное матери — после окончания академии ветеринарной медицины вернуться в родную деревню, лечить местный скот. Причём объявил он родительнице, что вернётся не один, а полноценной «ячейкой общества», каковой является семья, а точнее с невестой. Чем и взбудоражил он всю деревню, подписав себе приговор дикого любопытства земляков.
В деревне начался синдром гадания, какая она — невеста Ромки, некогда первого молодца, рубахи-парня, весельчака и балагура. Ночью ли, во время дежурства на птицефабрике, рано ли утречком, на дойке в скотном дворе или днём, в поле, у населения нет-нет да начинался разговор о ней. Всё думали: чем свои девки плохи? Что в них не то? Ишь, «городскую» подцепил. А если он надолго, как обещает, «на всю жизнь», не сбежит ли «городская»? Сбежит, как пить дать, сбежит. Деревня не для их городских нежных ручек.
Тётя Рая, ближайшая соседка Ромки, «подлила масла в огонь»:
— Ой девки! Всё. Парня упустили. Не невеста она ему, а жена. Разодетая… С причёской, как у дикторши Светланы Жильцовой. Фото их видела, прислали матери. Вместе, в обнимку. С высшим образованием она! Ветеринар, как и он.
Мать Ромки молчала. Неудобно ей было за сына перед односельчанами. Сноху всё присматривала из деревенских девчат, а тут так обернулось-то.
Стремительно пролетели дни, и вот в один из солнечных майских дней к калитке Ромкиного дома подъехала «Волга» ГАЗ-21, такси со столичными номерами.
Посыпал народ посмотреть на приезжих. В деревне это не возбранялось, а напротив, «проявить уважение» считалось.
И было на что посмотреть! Надя, а именно так звали невесту Ромки, хороша! Стремительно выпорхнув из машины, она тряхнула причёской, как у известной дикторши (электричество и телевизоры уже были в деревне), тонкая, высокая, кожа нежная и до того светлая, словно прозрачная. Одета она была в белую блузку без рукавов и… в брюки, неприемлемые для местных. Однако вызванные брюками осуждающие взгляды и нарастающее раздражение тотчас сменились сначала на удивление, интерес, а затем и улыбки жителей деревни.
Надя — чужая — очаровала всех сразу, стоило ей открытым взглядом оглядеть сельчан, с обворожительной улыбкой звонко сказать:
— Здравствуйте!
С милыми ямочками щёчки её при этом зарделись, сама она чуть по-детски смутилась, и все поняли — одиночество ей не грозит, что стала необъяснимо «своя».
— Здравствуй, девочка, здравствуй.
Народ не расходился. Надо и на приданое посмотреть, как говорится.
Набитую битком «Волгу» помочь освобождать взялся соседский сын. Тюки, баулы, сумки, подушки с матрасом тоже каким-то чудом уместились в машину. Со столичным приданым оказалась невеста. Богатым, по местным меркам. И это оказалось не всё. Внимание всех привлекли два огромных, новых, коричневых чемодана с двумя замками на каждом. Водитель такси, освобождая багажное отделение автомобиля, ухнул:
— Ну и тяжеленные же…
— Богатство жены, — ответил Ромка и, потрепав волосы соседского мальчишки, схватившегося за чемодан, добавил, — нее, тебе не поднять. Уйди. Сам.
— Богатство!?.. — изумился парнишка.
— «Что может быть драгоценнее, чем ежедневно входить в общение с мудрейшими людьми мира»*, — загадочно промолвил Ромка, и, чуть сгибая ноги под тяжестью «богатства», отнёс в дом сначала первый, затем, рассчитавшись с таксистом, и второй чемодан.
Из реплики поняв лишь слово «драгоценное», у людей начался следующий синдром гадания — что в этих тяжёлых чемоданах, что за богатство?
Из реплики поняв лишь слово «драгоценное», у людей начался следующий синдром гадания — что в этих тяжёлых чемоданах, что за богатство?
В каждом очередном предположении слух множился и обрастал новыми подробностями. К вечеру следующего дня картина обрисовалась полностью: у Нади (непонятно и никому не важно от кого полетела первая ласточка), оказывается, отец был (теперь покойный) бригадиром на золотом прииске в Магадане. Вот и остался ей капитал от него.
Мать Романа на настойчивые вопросы тёти Раи ответила: «Да не знаю я! О каком-то «Душевном лекарстве»** говорил Ромка», что дало повод односельчанам продолжить развивать фантазию.
Кроме золота ничто не может быть таким тяжёлым. И только золото может греть душу. Но возможно ли столько? Да! Возможно. Поскольку её отец погиб при задержании расхитителей советского имущества, и «сам Сталин!» выдал ему столько.
Вскоре в деревне случился пожар. Загорелась банька дома, расположенного через один двор Ромкиного жилища. Огонь добрался до соседской избы.
Дружно, без суеты и криков, налаженно, не хуже пожарного расчёта, все бросились тушить. Тогда деревня приняла Надю окончательно. Наравне со всеми бегала она с ведёрком воды, не страшась огня, подходила к нему совсем близко. Она исчезла, когда кто-то неосторожно обронил:
— Ох, проскочит огонь, до Ромкиного дома дойдёт.
Пожар был побеждён. Уставший, мокрый народ потихоньку расходился, когда раздался мальчишеский крик:
— Гляньте, вон, что за богатство! И как она его дотащила до самой речки?
На пустоши, выбившаяся из сил, тяжело дыша, вытирая со лба пот, стояла Надя. Среди книг. Тут же валялись наполовину наполненные книгами два обшарпанных чемодана со следами глины, вследствие того, что тащили их по земле.
Увидев приближающихся к ней людей, она замахала руками и, поправляя взлохмаченную причёску, радостно вскрикнула:
— Потушили? Родненькие! Потушили…
— Дурёха моя, — промолвил Ромка, направляясь к жене, на ходу добавил: — Во время войны они всю мебель свою сожгли, порубив на дрова, но книги сохранили.
Столичная Надя и вести хозяйство быстро научилась, и ветеринаром оказалась хорошим. Не было такой скотной напасти, с которой она с мужем не справилась бы. В скором времени жители (свои и близлежащих деревень) поняли и довольны были тем, что живность их отныне в надёжных руках.
Но главнее лечения скота была любовь Нади к фолиантам, к чтению. Из каждой очередной поездки к родителям в столицу — отец, кстати, академик исторических наук, был жив, здоров — она привозила книги. Богатая библиотека собралась.
Это теперь любой ребёнок наберёт в интернете неизвестное, новое для него слово, типа «википедант» или «апатеизм», и узнает их значение; отличит «хайтек» от «хэштега». А тогда!.. К Наде все и бегали. А как иначе узнать, что значит — «деноминация», «инфляция», «дефолт» или «перестройка». Она всё объяснит, растолкует, подскажет, как да что. Справочников, энциклопедий у неё каких только не было!
А романы! Селяне, предвкушая удовольствие, ждали Вечеров Чтения, которые систематически устраивала Надя. Помимо наших известных и великих писателей они узнали зарубежных. О! Что вы! Её певучий голос, чёткая дикция, даже некий артистизм! Да, слушать её было одно удовольствие. Ей на подмогу подключался Ромка и смельчаки из деревенских. Надя влюбила сельчан в книгу. Книга как жизнь: вызывает смех и слёзы, изменяет разум, душу, помогает выжить в нелёгкие времена. Она — радость. Она спасает от апатии и безнадёги. О, Книга! Лучшее изобретение человечества! Она…
Она способна изменить жизнь, как не изменит её лучший друг или наставник.***
Жизнь познаётся из книг и произведений искусства, быть может, ещё в большей мере, чем из самой жизни.****
Деревня и по сей день стоит, как и стояла на своём месте. Жители её как поживали, так и поживают. Рождаются — умирают, дружат — ссорятся. Мирятся. Влюбляются, женятся. Строятся. Любят. Всё, как во всём мире. И в смысле технологий разных, идёт в ногу со страной, планетой. Компьютеры, телефоны, смартфоны, интернет, электронные книги. Всё как везде.
А вот нет-нет да прибежит мальчонка или девчонка к бабе Наде, попросит книжку. Надя даст, объяснит, а бывает и прочтёт вслух. Старшее же поколение, по привычке предвкушая удовольствие, ждут Вечеров Чтения, которые Надя изредка, но устраивает для своих родных селян.
У кого-то из них возьмёт да и мелькнёт благодарная мысль: каков Ромка молодец, богатую жену привёз к нам в деревню.
* Л.Н. Толстой
** надпись над входом в библиотеку Рамзеса II
*** П.А. Павленко
**** Теодор Драйзер